verba

«В начале было слово…»
Иоанн 1:1

Я снова прочитал твои слова,
Несказанные, писанные в мыслях,
О чём шуршит опавшая листва,
О чём поёт луна в полярных высях.

Я снова написал твои слова,
Они ложатся на стихи-литавры.
В них — дом, и ты, и неба синева,
Немого сердца громкие удары.

Я жить хочу, чтоб о любви шептать.
Она не принимает криков чад.
Глагол её: молчат, молчат, молчат.
Я говорю твои слова опять.

Уйти нельзя остаться
невозможно.
Немая ласточка продолжит свой полет.
А счастье было. Было так несложно,
Неслаженно, как августовский лёд.

τ

«Я не умею молчать, когда сердце во мне говорит»
Ф.М. Достоевский «Белые ночи»

И жить торопится, и чувствовать спешит,
Порой замедлится, в раздумии мечтает,
Лелея каждый кадр, каждый миг
Немого счастья. Что-то ожидает?
Стучит, бушуя, с ног тебя сшибает,
Стихи нашёптывает, сон гоняя ночью.
В беспечности при встрече затихает.
И пламя чувств забытых вновь пылает.
И время песен о любви грохочет.

Cogito ergo patior

В ту деревню Зима не идут поезда.
До неё в темпе скерцо, стаккато, как сердце
Ни рукой не подать, не дойти. Никогда.

Только дым сигарет от далеких планет
Долетит по инерции. И отщепенцу
Не исчезнуть, не выбраться. Выхода нет.

Что мне делать в деревне? Заложник
Себя. Нет мне выбора между. Лишь нет или да.
Но пылает в морозе, оттаяв Зима.
Как туманно и вяло «Возможно».

Погляди в глубину, через бурю снегов.
Чтобы чувствовать боль. Где-то из под ребра.
Скорый поезд из Осени в Никуда.
Отправляется
Скоро
Во тьму облаков.

Somnus ambulo

Стихи, как стая дворовых собак:
Они то ли бродяги, то ли леди.
И не всегда поэт поэта как
Рыбак увидит. Драмы от комедий

Небольшинству дано лишь различать.
Что на душе поэтовой, узреть.
Сонеты строить вам — не запрещать.
Как бабочка порхать в катренов сеть.

В стихах ты можешь кем угодно стать,
И чувствовать способен, что желанно.
Ты — Облако в штанах, отец и мать,
Ты станешь агнцем или хулиганом.

Воистину, как трудно помечтать
Лунатиком в стране бессонниц стать.

***

Осень догорит окурком,
Нервно тлеет уголёк.
И останется абсурдом,
Словно в памяти ожог.

И закатится за небо
Раскалённый солнца шар.
Нет, нельзя найти плацебо,
Если ранена душа.

Люди вспыхивая гаснут,
Как зелёный луч заката.
Исчезают вмиг куда-то.
Бессимптомно. Безотказно.

***

Молчат дома. И звезды полыхают,
И не сгорели всё ещё дотла.
Так было, будет. В ноябре и мае.
И после нас, и чуть ли не всегда.

Но им до нас нет никакого дела.
Ни до влюблённости, проблем иль тлена.
А я хотел бы верить, что шучу.
Дома молчат. Контраст. Как я кричу.

Icarus

Wir müssen wissen, wir werden wissen
Давид Гильберт

Мы рождённые ползать. Пытаясь рвать сеть.
Крылья - лишь рудименты, смешной атавизм,
Если хочешь летать, то пошлёшь реализм.
Но утонешь в тенётах, не в силах взлететь.

Продираешься через себя самого,
Через тени, остатки осадка от мечт.
Не забудь же глаза закрыть широко,
Что увидишь - перед прочтением сжечь.

Арифмией болеют твои сонеты,
Непременно в двенадцать- все в тыквы кареты.
Попытайся от пола достать до небес.

Если выйдет хоть кончиком ногтя коснуться
Вселенной. Хоть краешком глаза узреть её сущность.
Это стоят любые попытки Икара. Наперерез.

СПГС

Проклятие поэта - быть поэтом.
Философа проклятье - быть.
Скучать по осени, когда в разгаре лето,
Проклятье - по теченью плыть.

Искать наощупь пыль развалин
И сажу от пожара в море.
Проклятие! Стихи украли!
Давай поищем буквы на дороге.

Увидеть счастье в хрусте мёртвых листьев,
Печаль - в последних вафлях в магазине.
Отчаянье - в застрявшей зубочистке,
И поклоненье - в мёртвой осетрине.

На Кладбище старинных тротуаров
Упасть в осенних листьев платье.
Густая смесь из неба и бульваров,
И шёпот в темноте «проклятье...»

Л.

Не льсти себе. Пишу опять же не тебе.
Опять. Но не печаль бровей.
Тебя восхвалят, кто меня глупей.
Услышат голос звонкий твой в стрельбе.

И сотни серенад заблеют под окном.
И кипу од напишут почерком корявым.
А я уж лучше покачусь в дурдом,
Чем в армии твоей солдатом оловянным

А я как встарь в рутине утопаю.
И как всегда. Всё повторится вновь.
Не вам стихи сегодня посвящаю.
Не вам, её величество Любовь.

О счастье (О, счастье!)

Я считаю! Ах, вы считаете!
Что в алгебре мне цифр и не счесть,
Вы только буквами нас больше закаляете,
Что X на Y будет «Счастье есть».

Маячит осень в пустоте, мозоля взгляд,
А после жизни будет переменка,
От перемен мозги уже болят,
Иль от того, что череп бьётся в стенку.

Поминки что? Поминки - тоже праздник,
А смерть является реформами.
Шагай вперёд, сквозь осень, первоклассник,
Не верь, что жизнь всего-лишь формула.

***

Собака, что сбила машину,
Напоминает стакан,
Что полон наполовину.
И ни царапин, ни ран

Собака не получила,
Но лаяла ночью в подушку.
Зачем тебе эта сила,
Коль сердце разбилось, как кружка?

Зачем тебе эта башня,
Что лезет туда, в небеса?
Развалится, ибо бумажна,
А имя ее - душа.

И есть ли силы - не важно,
Когда об машину - всем телом.
Победа, конечно, миражна,
Но ринься вперед, будь смелым!

Город и голубь.

I
Город.
Волком в шкуре овечьей,
Когда постулатом голод,
Становится бессердечным.

В метро.
Мечется по вагонам,
«Кого-б укусить за бедро».
Плебея или Погоны.

Из рта.
По потолку и стенам.
Крови, как после дождя.
Тарантино ей знает цену.

Улица.
Тянется до горизонта.
Словно подросток сутулится.
В серый одета для понта.

Улица.
Словно змея Анаконда.
Душит. Опять же сутулится.
Только попробуйте, троньте.

Сила.
Страшная этот город.
Сильного в миг превратила
В слабого. С центром не спорят.

II
Голубь.
Слаб и почти безмозгл.
Что может одна лишь особь?
Вперёд. На судьбы произвол.

Крылья.
Даны, чтоб не сдох скорпостижно.
Что надо ещё для унынья?
Чтоб было ещё плохо слышно.

Терять.
Ему в общем то нечего.
Прошлый день повторится опять.
Голубь, сколько в тебе человечьего?

Сон.
Что приснится тебе? Ничего?
Как всегда, как веков испокон?
Ты ли с крыльями только мяско?

Что.
Что почувствуешь ты, в миг когда...
Скоро смерть прекратит шапито,
То, что миром зовём. Города.

Крыса.
С крыльями. Так называют тебя.
Вашу стаю в момент, хохоча,
Разгонит пижонистый мерзкий зализа.

III
Город.
С наглейшей ухмылкой,
Смотрит, читается голод.
В голубя тыкает вилкой.

Позже.
встаёт устало. Чешет ногтями затылок.
В строну лапой заросшей
Голубя знак устремился...

Стало понятно позже,
Что же могло означать,
То, что долина примолкла,
Все стали лишь наблюдать.

В момент испарилась способность
Крыльями к небу махать.

Спешите, голодные волки,
Его на куски разорвать.

***

Эхом отзовитесь звёзды
В отраженье глаз моих.
Прочь уйдите слёзы. Поздно.
Отраженье нас самих.

Одинокая Венера
Скалит зубы в темноту.
Я лежу на стоге сена,
В небесах мечты прочту.

Далека ты, как Венера,
Фонари погаснут. Бред.
Я не выберусь из плена,
Наподобие он тлена.

Ты была бы вместо сена,
Даже тлен имел бы свет.